Шарль Бодлер потрясающая фигура. Вообще, когда читаешь о жизни гениев, кажется, что их жизнь просто не могла быть обыкновенной. Если болезнь – то ужасная, если любовь – то роковая страсть…. И это про Бодлера тоже. Там вожделение. Там драма. И Бодлер – «плохой парень». И там Жанна Дюваль – мятежная муза французско-гаитянских кровей.
Она вдохновила некоторые из самых навязчивых, революционных стихов в истории - оды женщине, которую он любил любить и любил ненавидеть.
Эта креолка 19-го века никогда не рассказывала свое мнение о поэмах, тогда считавшихся жутко непристойными….
Кто изваял тебя из темноты ночной,
Какой туземный Фауст, исчадие саванны?
Ты пахнешь мускусом и табаком Гаваны,
Полуночи дитя, мой идол роковой.
Ни опиум, ни хмель соперничать с тобой
Не смеют, демон мой: ты — край обетованный,
Где горестных моих желаний караваны
К колодцам глаз твоих идут на водопой.
(перевод Ариадны Эфрон)
Эдуард Мане, Дама с веером
Смотрите, какая здесь Дюваль уверенная, грацией она как будто из королевской семьи, несмотря на свои скромные корни.
Ее уверенность, стать - часть того, что привлекло 21-летнего Бодлера, когда он увидел, как она играет в любительской пьесе в Париже.
Молодая Дюваль только что переехала во Францию из Гаити, и делила свое время между выступлениями в кабаре и секс-работой -этим она финансировала свою актерскую карьеру.
Однажды был Бодлер на репиции спекталя и уже собирался уходить, но тут Жанна вышла на сцену - и он сидел в своем кресле, ошеломленный накрывшей его любовью, всю оставшуюся ночь и снова пришел на следующий вечер. На этот раз с красными розами.
Долгие десятилетия романтики начались ...
А вот и сам Бодлер в 23 года. Портрет написан Эмилем Дерой
Если вы плохо знакомы с Шарлем Бодлером, он был для французской поэзии тем же, что «Роллинг Стоунз» для рок-н-ролла.
Он верил, что его роль заключается в том, чтобы шокировать общество.
Он не стеснялся показывать свою «личную грязь», как выразился поэт Жюль Лафорг, ради своего искусства, прокладывая путь для Т.С. Элиота, Уолта Уитмена, Сержа Гейнсбурга и многих других; он буквально изобрел французскую концепцию «модерна» для литературы во многом благодаря своему шедевру «Цветы зла».
Карло Фарнети, иллюстрированные издания «Les Fleurs du Mal» Шарля Бодлера, 1935
Карлос Швабе , иллюстрация около 1900 года для поэтического произведения Шарля Бодлера « Les Fleurs du mal»
Он объявил «тьма сама по себе холст» в сборнике стихов, которые поют о вампирах и «волнистом шелке», и призрачной чувственности».
Иллюстрации к различным изданиям поэтического сборника Шарля Бодлера «Les Fleurs du Mal» достаточно точно отражают атмосферу ...
Поэт Жюль Лафорг назвал «Цветы зла» «чувственной ипохондрией, переходящей в мученичество».
Когда Флобер прочитал его, он назвал Бодлера «стойким, как мрамор, и проникающим, как английский туман».
Иллюстрации Карло Фарнети к «Les Fleurs du Mal» Шарля Бодлера, 1935
Иллюстрации Карло Фарнети к «Les Fleurs du Mal» Шарля Бодлера, 1935
Это был цвет и свет современной французской поэзии - и Жанна Дюваль была ее вдохновителем.
Почему их отношения были такими бурными?
Историки тенденциозно относятся к Дюваль и говорят, что она «истощала его при каждой возможности».
Мне нравится, как во многих, очень многих любовных историях виноватой оказывалась женщина. Но в этом случае так и было.
Она никогда не дарила ему своих искренних чувств, крутила бесчисленные романы и потом рассказывала Бодлеру о страстных похождениях.
Но вот именно этой своим пренебрежительным отношением и грубостью она сводила с ума молодого поэта. Жанна манила его своей опасностью и креольской экзотической красотой.
Жанна не хотела принадлежать кому-либо, кроме как самой себе.
К сожалению, время не привнесло ясности в историю любви Бодлера, и оставляет Дюваль загадочной фигурой.
Говорят, она была потрясающе великолепна, довольно высока и, конечно, очень независима.
Бодлер большую часть своей взрослой жизни был отчаянно привязан к своей дорогой маме – а уж она-то не была поклонницей Жанны, ясное дело.
И это создавало дополнительную напряженность.
Бодлер сказал, что Жанна была женщиной, которую он любил больше жизни.
Но, тем не менее, в письме к своей маме в 36 лет он писал: «Полагайте, что я принадлежу вам абсолютно, и что я принадлежу только вам».
Константин Гайс - портрет Жанны ДюВаль, предположительно
Бодлер назвал ее "Венус Нуар" ("Черная Венера"), и для него Дюваль символизировала опасную красоту, сексуальность и тайну креольской женщины.
Одним из наиболее часто встречающихся артефактов их союза является письмо, предшествующее его (неудачной) попытке самоубийства. В 2018 году оно было продано на аукционе за 267 000 долларов.
«К тому времени, как вы прочитаете это, я уже буду мертв».
В неуверенности в своем литературном таланте он сообщил своей темнокожей возлюбленной: «Когда вы получите это письмо, я буду уже буду мертвым. Я убью себя, потому что не хочу больше жить, потому что ложиться спать и просыпаться невыносимо утомительно. Я убью себя, потому что я верю, что я бессмертен, и я надеюсь на это».
Но однажды Дюваль решила разорвать отношения раз и навсегда. Это случилось в 1861 году.
Как Бодлер писал в письме к своей матери, Жанна считала его слишком упрямым, чтобы измениться.
Тем не менее, он продолжал оказывать ей финансовую поддержку, любить ее по-своему.
А тем временем здоровье начало стремительно ухудшаться.
К давно имевшейся «нехорошей болезни» прибавились удушье, головокружение, головные боли и другие беспокойные симптомы.
После двух лет пребывания в Бельгии умирающего Бодлера перевезли в родной Париж — там он и умер в последний день лета 1867-го.
Бодлеру было всего 46 лет.
Его мать была в шоке и горе, она уничтожила все, кроме одной или двух переписок между Дюваль и ее сыном.
А что Дюваль?
Никто даже не знает, умерла ли она до или после Бодлера.
Конечно, она тоже болела сифилисом, и кто говорил, что она умерла за несколько лет до него, в то время как другие утверждали, что видели, как она доживала на костылях в парижском районе Батиньоль, страдая от этой болезни.
Тебя, как свод ночной, безумно я люблю,
Тебя, великую молчальницу мою!
Ты — урна горести; ты сердце услаждаешь,
Когда насмешливо меня вдруг покидаешь,
И недоступнее мне кажется в тот миг
Бездонная лазурь, краса ночей моих!
Я как на приступ рвусь тогда к тебе, бессильный,
Ползу, как клуб червей, почуя труп могильный.
Как ты, холодная, желанна мне! Поверь, —
Неумолимая, как беспощадный зверь!
Journal information